ОГЛАВЛЕHИЕ
>>>
Предисловие 2
Св. Каллист Катафигиот известен в основном этим своим сочинением, включаемым в греческое "Добротолюбие" (Filokalia twn ierwn Nhptikwn, Venetiis, 1782; оттуда перепечатка в Патрологии Миня, РG 147, col. 833-942; последнее издание, любезно предоставленное нам о. Валентином Асмусом, Filokalia, т.5, Aqhnai, 1976), откуда оно было переведено в славянском "Добротолюбии". В русское "Добротолюбие" Каллист Катафигиот не был включен; опущение восполнено переводом Д.Н.Леонтьева (Казань, 1898). В предваряющем греческие издания "Кратком житии" прозвище Каллиста предположительно ведется от именования храма Пресвятой Богородицы "Прибежища" (KatajughV); кем он был, из какого отечества, где вел отшельническую жизнь, неизвестно, "насколько же свидетельствуют настоящие его главизны, муж был поистине во внешней и внутренней философии образованнейший; ибо настолько сей блаженный восклонялся к премирной сокровенности Троической сверхсущности, с соработничеством благодати, и так возносился к боговидению и непосредственному единению и умному молчанию и сверхнепознаваемому неведению, совершенно от всего отрешаясь, через изобилие чистоты, что являлся поистине как бы ангелом и богом по благодати на земле". Высказывается осторожное предположение о его тождестве с патриархом Каллистом Ксантопулосом.
* В кн.: Лосев А.Ф. Имя: Сочинения и переводы. СПб.: Алетейя, 1997
Принадлежность Каллиста к 14 в. видна по месту исихии, молчания, божественной энергии и умного экстаза в его труде. С другой стороны, в нем нет следов паламитских споров и принадлежности к боровшимся партиям. Опыт "умолкания, наваливающегося природно, не намеренно" и лишающего всякого дара слова, у Каллиста так убедителен, что исключает рядом с собой какую-то церковно-политическую партийность. Кроме того, этот поздний неоплатоник, безусловно принимающий христианство как воздух своей эпохи, настолько погружен в сладость открывшегося ему "единения", что скорее через него, со времен Плотина во всем платонизме тождественное, видит и понимает все христианские реалии. В своих экстатических взлетах это философская поэма исихии (тысячелетняя история этого слова и понятия начинается у Плотина), взятой в рамки аскетической дисциплины и отработанной техники духа.
В своем переводе А.Ф.Лосев показывает мастерское владение смыслом и терминологией трактата. Он широко использует достоинства славянского перевода. Все особенности его интерпретации и фразеологии сохранены даже в местах, которые могут показаться в его переводе спорными, за исключением минимальных необходимых изменений.
В.В.Бибихин
